«Олегу очень нравилась Лилечка Толмачева, с которой они потом стали коллегами по «Современнику»....
«Олегу очень нравилась Лилечка Толмачева, с которой они потом стали коллегами по «Современнику». Лиля ведь тоже из Саратова, училась в соседней женской школе № 2, нам часто устраивали совместные вечера. Толмачева была старше нас и раньше, чем Олег, поступила в Школу-студию МХАТ. Там она встретила Олега Ефремова и вышла за него замуж. Табаков сообщил мне эту новость с большой грустью: «Такой вот сюрприз...» — рассказывает друг и одноклассник Олега Табакова Борис Абросимов.
С теплотой вспоминаю первую жену Табакова — Люду Крылову. Доброжелательная, спокойная, гостеприимная, она всегда была рада друзьям Олега. Казалось, дома у них — идиллия, да так оно и было, по крайней мере в первые годы брака. Помню, это было очень странно — узнать, что Олег уходит от Люды. Ничто не предвещало такого поворота! Но однажды Табаков приезжает в родной Саратов, приходит ко мне и в разговоре упоминает, что разводится с Людой и женится на Марине Зудиной и что с ней он, собственно, в Саратов и приехал. Правда, ко мне он зашел один. «У нас с Мариной будет ребенок, — сказал Олег, — и теперь в этой ситуации я не могу на ней не жениться. Я очень ее люблю, и она меня любит безумно, и если я сейчас Марину брошу, то страшно даже представить, что с ней будет, для меня это исключено». Я осторожно спросил про Люду. «Эта часть жизни для меня закрыта, я начинаю жизнь с новой страницы». Делать нечего… «Ладно, — сказал я Олегу, — знакомь с Мариной, приходите с ней в гости». И они пришли. У Марины уже был заметный живот…
Люда и их дочь Саша так никогда и не простили его, просто вычеркнули из своей жизни. А сын Антон спустя какое-то время возобновил общение с отцом, и у них в последние годы были прекрасные отношения. Теперь уже и Паша, сын от Марины, взрослый, в кино снимается. И Маша, младшая дочь Олега, подрастает. Мне один наш одноклассник, который давно живет в Израиле, рассказывал, как приехал к Олегу на 80-летний юбилей, а в фойе МХТ его встретила Маша, деловая такая девочка: «Здравствуйте, а вы кто?» — «Школьный товарищ Олега Павловича». — «А, пойдемте, провожу вас к папе».
Класс в мужской школе № 18, где мы с Олегом учились, был дружный и хулиганистый. Один наш одноклассник какое-то время жил с семьей в Америке, его отец был крупным специалистом по химическим препаратам. Однажды мальчик принес в школу некий раствор: «Если этим натереть доску, а потом провести по ней мелом, доска вспыхнет синим пламенем, но оно сразу же потухнет, ни следа, ни запаха гари не останется». И мы с энтузиазмом принялись натирать доску, а заодно и преподавательский стол намазали.
И вот начался урок, учительница поднесла мел к доске — вспыхнуло пламя. Она отпрянула к столу, машинально коснулась его поверхности мелом — там тоже полыхнуло. И тут раздается истошный крик Табакова: «Пожар!» — его было слышно на всех четырех этажах школы. Учительница с воплями выбежала из класса, потом возвращается вместе с директором, а мы все уже сидим, как отличники, — открыли тетрадочки, заправили ручки чернилами, просто какие-то ангелы. Директор Михаил Григорьевич грозно спрашивает: «Кто пожар устроил?» Табаков сидит, только удивленно глазами хлопает: «Какой пожар? Где пожар? У нас ничего не горит!» Учительница в растерянности: «Да как же, сначала доска загорелась, а потом стол!» — «Вам показалось!» Кто-то подошел к доске, провел по ней мелом — как и положено, получилась белая черта, никакого пламени… Просто действие препарата уже кончилось, он выветрился. Директор пошмыгал носом, принюхался — никакого запаха гари. Но нам он все равно не поверил, слишком хорошо нас знал. Сказал: «Я вас, хулиганов, выведу на чистую воду! Учительница говорит, что два раза полыхнуло, ну не может быть у нее двойной галлюцинации!» Эта учительница от нас в итоге отказалась: «Я с этим хулиганьем работать не буду!»
Случалось, мы прогуливали школу, сбегали с уроков к Олегу домой, он жил совсем рядом, в коммуналке на углу Большой Казачьей улицы и Мирного переулка. Мама Олега — Мария Андреевна — была врачом и целыми днями пропадала в госпитале. Отец с ними не жил — встретил на войне другую и ушел из семьи. Так что дома всегда была только бабушка, она нас не ругала. Помню, жили они очень бедно, но бабушка все время старалась своего Лелика как-то подкормить, и он все время что-то жевал и при этом постоянно испытывал чувство голода. Даже учителя удивлялись: «Табаков, опять жуешь?» Олег краснел — не то чтобы смущался, просто не переносил, когда ему делали замечания. А мой отец работал на оборонном предприятии, там иногда выдавали продуктовые заказы, и я приносил в класс кусочек колбасы или сыра. Бывало, что делился с другом и знаменитым саратовским калачом, который можно было сжать, а он сам распрямлялся. Вкусный этот калач был необыкновенно, такие потом уже не выпекали. И мы с Олегом во взрослом возрасте вспоминали эти калачи…
Как-то Олег сказал мне, что поступил в театральную студию «Молодая гвардия». Руководила ею Наталья Иосифовна Сухостав, личность в городе легендарная, ее учениками были многие наши саратовские артисты, в том числе и те, которые потом в Москву перебрались, например Владимир Конкин. Вот и Олега тоже она профессии учила. Много позже, когда Наталья Иосифовна умерла, Олег на свои деньги поставил ей памятник.
Помню, как я первый раз увидел Табакова на сцене — он играл добродушного и обаятельного персонажа в какой-то сказке, названия которой уже не помню. «Ребята, — говорил я на другой день одноклассникам, — вы должны на него посмотреть!» И на следующий спектакль к Олегу со мной отправились несколько человек. Но на этот раз Табаков играл отъявленного злодея, и роль удалась ему настолько, что потом ему в школе выговаривали: «Табаков, ты чего творил?» Олег оправдывался: «Ну не я же, а герой!» Пытался объяснить: мол, нужно понимать эту грань, и роли актеру достаются разные. Только ребята никак не воспринимали его в роли злодея. Олег для нас был весельчак и хохмач, который умеет строить такие уморительные рожицы, что все за животы хватаются от смеха. Как-то раз он скорчил рожицу на уроке, класс буквально взорвался от хохота, а рядом в коридоре, как нарочно, оказался директор Михаил Григорьевич. Вошел и грохнул кулаком по столу, а он бывший офицер, сила в руках такая, что крышку пробил. Сразу наступила гробовая тишина. Директор принялся выяснять, кто же виновник этого безобразия: «Сознавайтесь!» Но никто, конечно, Олега не выдал.
Когда мы учились в старших классах, к нам в школу пришла новая учительница английского языка, она первый год работала — сразу после пединститута — и выглядела совсем девочкой. Симпатичная брюнетка с правильными чертами лица, ей очень шла улыбка. Мы частенько на уроке шуточки отпускали, чтобы она улыбнулась. А главный специалист по шуткам у нас был Табаков. Не только остроумный и находчивый, но и хорошенький, артистичный. Конечно, англичанка стала его выделять среди других. Вообще-то с иностранным языком Олег справлялся с трудом, в лучшем случае на тройку. Но она ему ставила четверку и на спектакли к Табакову приходила, Олег сам говорил. Хорошо помню его на сцене в ту пору. Маленький, худенький, такое очень светлое личико на тоненькой шее с кадыком. Но как же у него глаза загорались на сцене! Неудивительно, что девушкам он нравился.
Самому Олегу в школьные годы очень нравилась Лилечка Толмачева, с которой они потом стали коллегами по «Современнику». Лиля ведь тоже из Саратова, училась в соседней женской школе № 2, нам часто устраивали совместные вечера. Толмачева была старше нас и раньше, чем Олег, поступила в Школу-студию МХАТ. Там она встретила Олега Ефремова и вышла за него замуж. Табаков сообщил эту новость с большой грустью: «Такой вот сюрприз…»
Когда и сам Олег поступил в Школу-студию МХАТ, первым в Саратове об этом узнал я. Домашние телефоны тогда были не у всех. Вот он и позвонил мне из Москвы: «Борис, я поступил. Маме только что отбил телеграмму, скоро получит. А знаешь, как я волновался, пока ждал свою очередь на прослушивание! Язык к гортани прилип. Но я справился, все получилось!» Помню, как мы с ним вскоре увиделись, я приехал в столицу по комсомольским делам. Мы договорились встретиться в центре и пойти в кафе, потому что Лелик всегда готов был подкормиться. И вот сидим мы за столиком, Табаков рассказывает про учебу в Школе-студии, а мне кажется, что передо мной какой-то другой Олег, не тот, которого я знал долгие годы в Саратове. Может быть, потому, что он тогда просто светился от счастья?
Наше общение не прервалось. Я приезжал в Москву и пересмотрел благодаря Олегу все спектакли «Современника» (а позже МХАТа и «Табакерки»). Я всегда останавливался в гостинице, и, бывало, Олег на своей машине забирал меня оттуда перед спектаклем. Ну а после спектакля мы от души могли наговориться — Олега всегда интересовало, какие новости у нас в Саратове, как дела у наших общих друзей.
Как-то я в очередной раз приехал в Москву и пошел на спектакль «Обыкновенная история» в «Современник», а после — к Олегу. А он лежит в гримерке совершенно вымотанный, осунувшийся и не может даже разговаривать. Вот так он выкладывался на сцене в роли молодого Адуева. Даже худел килограмма на два. В общем, ничего особенно удивительного в том, что в 29 лет он заработал инфаркт. Ситуация была настолько критической, что некоторые коллеги приходили к Табакову в больницу в слезах прощаться. А он выкарабкался. В театре все обрадовались, но… «Ты представляешь, — рассказывал Олег через неделю после выписки, — все мои роли раздали, мне совершенно нечего играть». — «А говорят-то что?» — «Не торопись, восстанавливай силы, а твои роли пока другие поиграют!» И хотя потом Олег действительно много играл, но обиду ему нанесли страшную, и этого он так и не простил «Современнику». Отсюда были и его напряженные отношения с Галиной Борисовной Волчек. Табаков же был не только артистом «Современника», но и директором театра — еще та нервотрепка. Как директора его буквально съедали — жаловались, устраивали разборки. Олег в конце концов плюнул и ушел во МХАТ, куда его много раз звал Ефремов.
Я по-прежнему был в курсе его дел. Мы виделись и в Москве, и в Саратове, куда Табаков время от времени приезжал. Помню, в 1965 году он привез «Современник» в Саратов на гастроли. В тот год возводили знаменитый мост через Волгу, самый длинный в Европе. Насколько я знаю, Табаков был одним из инициаторов съемок фильма «Строится мост» с участием артистов «Современника»: Ефремова, Дорошиной, Даля, Волчек, Лавровой, Евстигнеева, Козакова, Крыловой… И, конечно, самого Табакова. Столько звезд сразу Саратов отродясь не видел!
Но чаще Олег приезжал один. Появлялся всегда очень возбужденный, потому что прилетал сразу после спектакля. Но проходил день-другой, и Олега отпускало, он успокаивался, отходил от бешеного столичного ритма. В Саратове, на родине, он по-настоящему отдыхал. Перед отъездом становился уже такой умиротворенный, говорил, что у него открывается второе дыхание. При этом побыть одному в Саратове Табакову никогда не удавалось — около него всегда крутилось городское начальство, да и просто жители города Олегу проходу не давали. Помню, как однажды его джип был буквально заблокирован желающими увидеть Олега Табакова, и пришлось перекрывать движение на Большой Казачьей улице, чтобы он вообще смог проехать последний квартал до Мирного переулка, где, как и прежде, жили его родные. Табаков ехал по абсолютно пустой улице, но у подъезда его снова окружили тройным кольцом — кто-то просил автограф, кто-то хотел с ним сфотографироваться…
Как бы ни уставал Олег, как бы ни загонял себя, его голос всегда звучал бодро, даже если он был в это время в больнице. Ему аортокоронарное шунтирование сделали, лежит под капельницей, а при этом излучает море оптимизма: «Старик, я на процедурах!» Зимой этого года я впервые от него услышал: «Старик, я болен!» Больше возможности поговорить у нас не было, но я постоянно звонил его помощнице, в голосе которой слышалось: «Есть надежда, он выкарабкается!» Все мы до последнего надеялись на чудо, но чуда, увы, не произошло...
Статьи по теме:
Свежие комментарии